Игорь Шелковский об искусстве в интерьере
Что предпочесть для домашних стен: «творческое» или «ремесленное»? О личном выборе, национальных школах и господдержке — скульптор Игорь Шелковский. Для читателей ИНТЕРЬЕР+ДИЗАЙН.
Когда я впервые прихожу в гости в чей-то дом, то, переступая порог комнаты, прежде всего смотрю, что висит на ее стенах. Обычно то, что находится на них хорошо характеризует вкусы хозяев. Какие картины, оригиналы или репродукции, они выбрали в качестве украшения жилища и спутников своей повседневной жизни?
В прежние времена московские квартиры не отличались простором. Даже такой сверхвыдающийся коллекционер, как Костаки, чтобы разместить свою уникальную коллекцию, вынужден был приобрести две квартиры на одной лестничной площадке и объединить их. В советском блочном доме с низкими потолками и небольшими комнатами. Костаки имел статус полуиностранца, и у него хватило денег на покупку этих двух квартир. У других коллекционеров не было и таких возможностей. Стены жилища, включая прихожие, коридоры и кухни, завешивались холстами, акварелями, рисунками без промежутков от пола до потолка.
Нэнси Гэбриэл оформила 500-метровые апартаменты для своей семьи в Бейруте. Помогал ей дизайнер Грегори Гатсерелиа. Цветное панно — немецкий художник П. Циммерманн. Винтажный кожаный диван de Sede. Антикварный кофейный столик Ф. Икили. Два винтажных кресла Г. Ауленти, модель Locus Solus.
Сейчас и коллекционерам, и просто любителям живописи доступны просторные помещения, где каждое приобретенное произведение найдет свое достойное место, где развеску можно осуществить свободно, со вкусом и смыслом.
Как коллекционировать произведения искусства? Что покупать? Как выбрать то, что тебе нужно, среди моря разливанного всех видов художественной продукции? Оставим пока в стороне корыстные интересы, когда предмет искусства покупается в расчете на то, что его можно будет потом продать намного дороже. Какой совет можно дать коллекционеру с любыми возможностями или вообще без таковых (ведь все мы в какой-то мере коллекционеры)?
Совет таков: приносите в свой дом то, что вам нравится. С годами вы будете расти, ваши вкусы будут меняться, но на любом этапе у вас нет другого инструмента для выбора, кроме вашего собственного чувства. Мнения окружающих вас людей и специалистов имеют лишь относительную ценность, к ним прислушивайтесь, но слушайте — лишь себя. Потом вы в чем-то раскаетесь, но на ошибках учатся, и это станет свидетельством вашего развития.
Вилла Умара Джабраилова. «Первое произведение современного искусства я купил в 1999 году в Lisson Gallery. Это была работа Аниша Капура. Многие удивлялись: какая-то красная тарелка. А меня она торкнула!»
Все произведения искусства делятся на две очень и очень неравные группы. Условно их можно назвать так: творческие и ремесленные. Работы «творческие» несут в себе элементы новизны, открытия, оригинальности, индивидуальности автора. Их, как правило, намного меньше, чем произведений, подпадающих под определение «школа», «мастерская» или «из круга» того или иного мастера. Мы знаем, что был Сезанн и были многочисленные «сезаннисты». Было несколько кубистов — и множество их последователей по всей Европе. Был Малевич с учениками — и сотни продолжателей его идей по всему миру. Кроме того, у каждого творца есть вещи-откровения и работы, в которых он повторял, развивал, варьировал однажды найденные идеи и совершенствовал стиль. «Творческих» вещей в силу их немногочисленности на художественном рынке мало, и стоят они дорого. Основную массу составляют произведения «ремесленные». В таком определении нет ничего зазорного: «ремесленные» работы, к какой бы школе они ни принадлежали, служат базой для музеев и коллекционеров. Большая часть шедевров японской гравюры — это массовые изделия, созданные руками ремесленников и продававшиеся в лавках на потребу тогдашней публики. Русские иконы — это тоже работа ремесленников-иконописцев, обслуживавших нужды верующих и не оставлявших даже авторской подписи на своих досках-шедеврах.
Парижская галерея Амели дю Шалар. Бетонный стол изготовлен ремесленником в Бургундии. Стулья из стали и кожи, диз. Амели дю Шалар. На столе деревянная скульптура Мишеля Винклера. Слева живопись Мари-Клод Бюго, справа — работа Фредерика Ерлье Симоле.
Как определить: является закрашенный краской холст художественной ценностью или нет? Можно ли назвать произведениями искусства то, что продается на улице? Когда-то верхом безвкусицы считались коврики с лебедями: белые лебеди плывут по розовой воде пруда в окружении густо-зеленых кустов. Яркие, декоративные, выполненные малярной краской по клеенке, они за недорого продавались на провинциальных рынках и там же покупались, чтобы украсить деревенские избы или комнатенки обитателей заштатных городков. По своей идее это было такое же поп-искусство, такое же тиражирование одного приема, что и многочисленные «Мэрилин Монро» Энди Уорхола. Кстати, именно ему принадлежит высказывание о том, что он не может отличить хорошее художественное произведение от плохого. Мне всегда казалось: появись на базаре рядом с ковриком с лебедями яркий натюрморт Матисса и будь их цена примерно одинаковой, крестьянки покупали бы и Матисса. Дело в том, что обоим видам изображения присущи «цветастость», декоративность, т.е. почти физиологическая приятность, чувственность, успокоенность. Одно из ранних произведений Матисса так и называлось: «Роскошь, покой и нега».
Квартира французского скульптора Бернара Вене. На стене коридора, ведущего к спальне, серия шелкографий на металле Ф. Морреле Jazz Band. В спальне видны две работы Р. Индианы.
На другом полюсе искусства находятся авторы, которые сознательными усилиями изгоняют из своих произведений всякую чувственность и красивость, издеваются и смеются над этими категориями, как над позорной слабостью и сентиментальностью. Их задача — взвинтить, возбудить, шокировать зрителя, преподнести ему то, что никогда прежде не могло бы считаться искусством. Их оправдание: каков наш безумный мир, таково и его отражение.
Вилла Линдеманна. В малой гостиной тон задает огромное полотно А. Каца. Оно укреплено на голубой прозрачной перегородке (с другой стороны на ней же висит полотно К. Херинга). Ковер Doug & Gene Meyer.
Это искусство часто сопровождается теоретическими текстами, здесь очень велика роль легенды о художнике. И коллекционер должен увлеченно играть в эту игру, узнавать о купленном им объекте и его авторе по возможности больше. Ведь и он сам в данном случае становится частью той же легенды. Конечно, возможны и всякие спекуляции с целью взвинтить цены на вещи, не имеющие прямого отношения к искусству.
В цепочке «хорошее произведение — громкая слава — высокая цена» кто-то начинает прямо со второго этапа. Но и когда коллекционер имеет дело с настоящим классиком, не мешает поинтересоваться его жизнью и условиями создания шедевра. Это само по себе увлекательно. Помнится, когда-то в кругу художников мы спорили: важна ли зрителю биография, или можно и нужно любоваться картинами, ничего не зная о жизни художника? В пример приводили Ван Гога: смотрели бы мы теми же глазами на его живопись, если бы ничего не знали о его трагической жизни и отверженности, если бы не читали его переписку с братом Тео, если б не слышали о выстреле из пистолета на дороге среди цветущих полей?..
Существуют ли в наше время национальные школы живописи? Когда-то культуры разительно отличались одна от другой, и это объясняется их географической изолированностью. Художники, рисовавшие персидские миниатюры, ничего не знали о китайской школе живописи, о русской иконописи или об итальянском Ренессансе. И наоборот.
Пентхаус в Майами коллекционера Джуди Мейл. На светлых панелях выигрышно выглядит работа Visionary из алюминиевой и медной проволоки. Автор — нигериец Эль Анацуи (р. 1944). Столик Тripod Тable — работа М. Накашимы из капа клена «птичий глаз».
Потом разными путями началось взаимопроникновение, что не всегда хорошо сказывалось на их развитии. Так, например, знакомство с западноевропейской иллюзорной живописью привело к исчезновению условной декоративности русской иконы. И то же самое произошло с плоскостной экспрессивностью японской гравюры. Уже Хокусай, познакомившись с голландской живописью, пробовал писать маслом на холсте. Новая техника создавала новую форму, не обязательно удачную. Великолепная старая — забывалась и исчезала.
Cоздатели бренда Zadig & Voltaire полностью изменили образ квартиры в османовском доме в Париже. Детская. Кроватка Bonpoint, белье Destombe. Винтажный марокканский ковер куплен в Марракеше. Микки-Маус на стене — работа Г. Э. Эйнарссон. Камин и буазери отреставрированы и тонированы.
В наше время мир настолько опутан сетью коммуникаций, настолько един, что художник, где бы он ни жил, может знать обо всем, что делается в других частях света. Широкая публика имеет точно такую же возможность, так как выставки циркулируют из страны в страну. (Например, мне довелось видеть большие выставки итальянского художника Моранди сначала в Москве, потом в Париже, Нью-Йорке, Лондоне и снова, спустя пятнадцать лет, в Париже. Выставку Энди Уорхола — в Париже, Кельне и Москве.)
И все-таки национальные школы, несмотря на некоторую свою размытость, существуют. Их масштаб определяется степенью амбициозности соотечественников, тем, насколько нация готова вкладывать деньги в свое авангардное искусство, которое будет представлять ее в мире. Так произошло с американским абстракционизмом, через некоторое время — с немецким неоэкспрессионизмом. Франция была столь озабочена перевариванием своих прошлых успехов, что в этой пресыщенности стала равнодушной к дальнейшим достижениям и отошла поэтому на второй и третий план. Парижские галереи торгуют все больше не французскими художниками, а американскими и немецкими.
Проект архитектора Ланы Гриневой. В кабинете — классика дизайна: стул, диз. А. Якобсен, Artifort, cтол, диз. М. Бройер, Thonet, На стене работа В. Пивоварова из серии «Квартира 22» (1994, XL Gallery).
Гостиная, дизайнер Кейт Хьюм. Живопись В. Кошлякова. Консоль Heijden Hume. Лампа Vaughan, бра Porta Romana.
Надо отметить, что национальная поддержка осуществляется не государством (за исключением, может быть, американского абстрактного экспрессионизма, к финансированию которого, по некоторым сведениям, было причастно ЦРУ. Был период «холодной войны».), а обществом — в виде банков, корпораций и частных лиц. У каждой крупной фирмы, есть программы по поддержке науки и культуры с обязательным пунктом о современном искусстве. Это программы многомиллионные, и хотя заведуют ими, как и в правительстве, безликие бюрократы, состав их более пестр и разнообразен. Многие университеты имеют собственные коллекции искусства. Им выгодно вкладывать в него средства, так как эти деньги освобождаются от налогов.
То, что сейчас в России начинают обращать внимание на наше национальное искусство, в том числе и современное, оставляет надежду на то, что и оно в будущем сможет занять какое-то место в искусстве мировом. Если хочешь, чтобы твоим искусством заинтересовались другие, сначала заинтересуйся им сам.
